| “ |
К весне 88-го года "Гражданская оборона" превратилась из студийного проекта в реально функционирующую рок-группу: Летов на басу, Кузя Уо и Игорь "Джефф" Жевтун - гитары, Аркаша Климкин - ударные. На концертах эти четыре человека в драных куртках и джинсах рубились не на жизнь, а на смерть. Играли на предельно форсированном звуке - когда тормоза отпущены, а инструменты на пульте выведены по максимуму. На перегрузки и искажения по частотам никто не обращал внимания. Рев, переизбыток ненормативной лексики, сильнейший энергетический поток, который затягивал внутрь, как водоворот. Музыки, как таковой, не было вообще. Не случайно весной 88-го года по стране пошло гулять выражение: "Панк-рок существовал в СССР ровно двадцать минут - во время концерта "Гражданской обороны" в Новосибирске. Все остальное - это уже постпанк".
Отыграв на VII ленинградском рок-фестивале, Летов сотоварищи временно прекращают концертную деятельность. Зафиксировав за несколько июньских дней на репетиционной точке "Аукцыона" болванки сразу четырех альбомов ("Русское поле экспериментов", "Здорово и вечно", "Армагеддон попс" и "Война"), Летов решил продолжить сессию в Омске. В окружении аукцыоновской фирменной аппаратуры и всевозможных преобразователей звука он окончательно убедился в том, что "при хорошем качестве записи теряется что-то очень важное из того, что мы в это вкладываем".
За последние два года в сознании Летова довольно ясно выстроилась концепция того, как надо и как не надо записываться его группе. "Как правило, звук у нас очень странный, - считает Летов. - Первое ощущение - что звук "очень говно", очень плохой. Все инструменты вроде бы присутствуют и звучат, но при этом все вместе ни на что не похоже".
Для создания "фирменного" саунда "Гражданской обороны" омская квартира Летова была превращена в настоящую подпольную студию ГрОб Records. Стены комнаты были покрыты звукоизоляционным материалом. В углу находилась купленная у "Калинова моста" ударная установка, которая со временем начала обрастать кучей всевозможных перкуссий, бонгов и там-тамов. В часть барабанов напихивались какие-то тряпки - "чтобы звучало как-то по-новому или, наоборот, вообще не звучало". Два развороченных магнитофона "Олимп" стояли со снятой панелью, отпугивая случайных посетителей своей обнаженностью и беззащитностью.
Лидер "Гражданской обороны" старался максимальное количество инструментов записать вживую. Микрофоны использовались исключительно советские, поскольку, по летовским понятиям, "они обеспечивают крайне хриплое звучание". Периодически микрофоны прикреплялись к торшеру и, вращаясь вместе с ним по кругу, фиксировали звук на разных расстояниях и под разными углами. Если вдумчиво прочитать предыдущее предложение, становится понятным, почему сам процесс записи в ГрОб Records Летов любил характеризовать фразой "давали Кулибина".
К началу осени 89-го года Летов уже наверняка знал, что именно будут представлять собой новые альбомы "Гражданской обороны". "Процесс создания альбома, предшествующий записи, начинается с того, как внутри тебя возникает состояние охоты и охотника, - говорит Летов. - Совершенно конкретным образом появляется состояние погони. Начинается мучительная и агрессивная охота "за этим", которая выражается в ничегонеделаньи, в наркотиках, блужданиях по лесу, попытках пить водку, драться и т.п. Но когда необходимое состояние ловится за хвост - нечаянно, но очень точно - после этого все создается одним махом. Ты как будто становишься трубой, через которую со страшной силой и скоростью пропускается чудовищный поток всевозможных образов".
...Одним из событий, послужившим для Летова импульсом к созданию цикла песен "Русское поле экспериментов", стало самоубийство гитариста "Гражданской обороны" и "Калинова моста" Дмитрия Селиванова. Это произошло в апреле 89-го года. "Весенний дождик поливал гастроном/Музыкант Селиванов удавился шарфом/Никто не знал, что так будет смешно/Никто не знал, что всем так будет смешно", - написал Егор через несколько дней в песне "Вершки и корешки". В "Русском поле экспериментов" Селиванову также посвящалась шаманоподобная хардкоровая "Лоботомия", первоначально записанная в рамках параллельного проекта "Коммунизм". Из еще одного "коммунистического" альбома "Веселящий газ" была взята лирическая композиция "Бери шинель" (спетая в дуэте с Янкой) - сплав летовской мелодии с фрагментом молодежного гимна 60-х "Like A Rolling Stone" и песней Марка Бернеса "Бери шинель, пошли домой".
Большинство номеров в "Русском поле экспериментов" по своей сути представляли деструктивный рок. По форме это был ядреный сплав гаражного панка и авангардного трэша, сыгранный зычно и звонко, отчаянно и яростно. Не случайно на альбоме Кузя Уо использовал флейту один-единственный раз (в "Вершках и корешках") - чтобы не ломать динамику. Зато Джефф почти в каждой композиции пропускал гитару через перегруженный фузз - прием, доведенный Летовым до совершенства в "Мышеловке" и "Красном альбоме". Несмотря на среднечастотную грязь, дисгармонии, дикий скрежет специально расстроенных гитар, утрированно примитивный ритм и "нарочито зловонное исполнение", именно в этой антимузыке "Гражданской обороны" и была жизнь.
...Перед созданием "Русского поля экспериментов" Летов окончательно осознал, что "праздник кончился" и рок-н-ролл прямо на глазах теряет свой первородный смысл. Один из важнейших рок-художников своего поколения, Летов в этой ситуации пересматривает свои взгляды и начинает проповедовать теорию самоуничтожения. Анархические лозунги становятся неактуальными и отходят на второй план. С позиции Летова единственным правильным стилем жизни теперь является саморазрушение, а "достойной смертью" - суицид. Эта идеология была превращена Летовым в религию, а природное настороженное восприятие мира было возведено им в куб, доведено до предела.
По-видимому, обо всем этом и поется в финальной композиции альбома "Русское поле экспериментов" - страшной 15-минутной психоделической сюите, по степени воздействия способной сравниться разве что с моррисоновской "The End". (В то время Летов называл Doors своей любимой группой.) Это, пожалуй, самый "веселый" из снарядов, выпущенных Летовым из своего рок-н-ролльного окопчика. Бескомпромиссный боец, законченный максималист и нигилист, чье творчество подпитывалось темной энергетикой суицида, Летов в те времена был весьма последовательным. В композиции "Русское поле экспериментов" он призывал, не дожидаясь Апокалипсиса, "покончить с собой, уничтожив весь мир" - на фоне безумной инструментальной какофонии, болезненного смеха и вкрадчивого шепота о том, что "вечность пахнет нефтью".
"Я... подошел к некой условной грани, - писал Летов спустя год в одной из статей. - К некоему как бы высшему для меня УРОВНЮ КРУТИЗНЫ, за которым слова, звуки, образы уже "не работают". Вообще, все, что за ним, - уже невоплотимо (для меня, во всяком случае) через искусство. Я это понял, когда написал "Русское поле экспериментов"... Я могу лишь выразить равнозначное этому уровню, являя просто новый, иной его ракурс. Это и "Хроника пикирующего бомбардировщика" с "Мясной избушкой" и "Туманом", и "Прыг-скок" с "Песенкой про дурачка" и "Про мишутку". Выше них для меня - зашкал, невоплощаемость переживаемого, вообще - материальная невоплощаемость меня самого. А вот именно туда-то и надо двигать".
Александр Кушнир.
из книги "100 магнитоальбомов русского рока", 1999
| ” |
