Из письма С. Свиридова Иермонаху Григорию
Станислав Свиридов - это такой хороший литературовед, который занимается кой-чем таким. Из его сегодняшнего письма ко мне (с разрешения автора - которого я, правда, не получил, но надеюсь получить задним числом). (комментарий о. Григория) Вот так надо сейчас о ней сказать, и как можно громче. Она не просто автор в ряду авторов сибирского панк-рока, не просто одна из… В нашей литературе (именно - во всей литературе) НЕТ НИЧЕГО ПОДОБНОГО. Янка - БЕСПРЕЦЕДЕНТНОЕ явление. Можно обсуждать, насколько оно значительно для настоящего и будущего, как повлияло, откуда пришло и т.п. Но что оно уникально - нет никакого сомнения. Мои личные ассоциации - это самые мрачные вещи Платонова ("Счастливая Москва" и "Мусорный ветер") и "Москва-Петушки" (вещь, конечно, трагическая, а не смешная). Но это ассоциации, а аналогий - нет. Такого смертельного отчаяния нет. У всех хоть что-то остается. У Пригова-Пелевина-Сорокина остается сам автор, который вовсе не умер, а живет, такой толстенький, сытенький. Надо отдать должное Пелевину: он этого не скрывает; другие прячут толстячка за кулису. Но с боковых мест его видно. Раз есть игра, то есть и тот, кто играет. А у Яны - деление на ноль без остатка. Математическая пустота, где нет места ничему живому, тем более надежде и любви. Я бы добавил: она не любит даже смерть (типа "Здравствуй, Смерть, спасибо за то, что ты есть"). По-моему, остается только страх, и то скорее как категория, как нечто онтологическое: пространство сдается, время сдается, страх остается. Меня всё это так волнует, потому что последнее время я сам только Яной занимаюсь, пишу одновременно несколько вещей по ее текстам. Вы правы, что она очень загадочная. Огромный разрыв между впечатлением и пониманием: поражает сразу и насквозь, а не понятно ничего. Это очень любят литературоведы. Правда, за это не любят их. Но напрасно не любят, мы ведь ищем только разгадку текста. А тайна человека всегда останется тайной. К счастью. Я тоже удивлялся, почему никто не взял до сих пор тему башлачевского интертекста у Янки. Лежит просто под ногами. Что до меня, то я его почему-то не вижу. Башлачева знаю всего, Яну тоже. Но, видать, я ее воспринимаю действительно как комету (хоть комет в литературе не бывает), как "новой эрой, первым днем", и поэтому интертекстов не вижу. Еще очень цепляет Ваше замечание насчет песни как главной современной формы литературы (хоть я пока не готов с ним согласиться) - это хорошо бы развить, очень острая мысль и с большим "тротиловым эквивалентом", простите за выражение. Многих бы она очень рассердила. Хоть, может, оно и несколько категорично (сравнение с романом). Единственное, с чем я бы не согласился - это что Вы отлучаете Яну от постмодернизма. У меня как раз растет уверенность, что ее песни - и есть постмодернизм в русском роке (плюс, конечно, Летов). Поэтому и такое сплошное несовпадение с Башлачевым. Даже хочу специально об этом написать. Когда я до этого додумался, то сам удивился и себе не поверил, но стал проверять - сходится. Если сойдется до конца, то буду писать. Декабрь 2001 г.