Десять раз и снова

И снова, снова засочилась кровушка из заживающей раны. Завертелись, застучали колеса поездов, с хрустом ломающие наши кости. Заходили огромные шестерни жестоких и всесильных машин. И тысячи сердец снова споткнулись, напоровшись на дурную весть. Тысячи ног замедлили шаги, запутавшись в газетных строчках. Тысячи глубоких выдохов и почти синхронно прошепченных: "Не может быть"! Да почему же не может?! Ведь это так просто, просто "еще один зверек предан нашим рукам". Еще раз мы что-то проглядели, прохлопали, пропустили мимо, недолюбив, недотерпев, не сохранив. Почему же, почему только тогда, теперь мы открываем глаза и начинаем яснее видеть, только теперь, когда в глазах стоят слезы. Как будто это прочищает зрение - цветное отражение "незрячего мира". И хочется закричать помочь, обнять. Хочется что-то сделать. Хочется слиться с дождем и смыть всю грязь с запыленных за зиму стекол и сердец. Но как надолго это?! Говорят, "время лечит". Не лечит, а затягивает мутной пленочкой до тех пор, пока вновь кто-то не напомнит: "Не спи, товарищ! Не все еще в этом мире гладко и сладко". Скажет и выйдет из ряда вон. Скажет и разорвет тишину и голубое небо взрывом своего падения. Падения или полета? Как гармонично сочетается одно с другим. А может быть, нельзя по-другому? "Кто высоко летает, тот больно падает", успокаивающая, слащавая теория ужей и тараканов; долбаный закон гравитации, проверенный на печальном опыте "лучших из нас". Так кто там следом идет? Кто встает на пустое место? Кому выходить на следующей остановке? По порядку номеров рассчитайсь! Энди "Вестник Лабуха" (приложение к газете "Электрик" ЛЭТИ, СПб), июнь 1991